Я ненавижу ублюдков всех мастей. Ненавижу до зубовного скрежета и
ломоты в суставах, до нервного тика, до изжоги, до одурения, до испепеляющей ненависти, сжигающей меня изнутри. Ненавижу!

Глупое признание – покажите мне того, кто их любит.… Разумеется – никто. И все же, большинство людей более терпимы, более сдержаны, более покладисты. Черт! Не могу подобрать нужного определения. Я не Лев Толстой и не Достоевский, чтобы изящно выражать свои мысли. Я такой – какой есть. А после войны и вовсе стал делить людей на черных и белых. Не в смысле расовой принадлежности, а по степени ублюдочности. Либо ты ублюдок, либо нет. Мне могут возразить – абсолютно плохих людей не бывает. ху##я. Для парня с контужеными мозгами бывает. Я как раз такой.
Война убила во мне, что-то светлое, что-то важное, что-то… б#ять! Слишком много дешевого пафоса. Зачем я все это пишу? Для кого? Для друзей? У меня их нет. Сразу после Чечни пришел на день рождения к другу. Тут и выяснилось, что нормально пить я больше не умею. После 300 грамм перцовки меня переклинило. Кинулся на гостей с кулаками. Хорошо никого не убил. Но одному пареньку руку все же сломал. Смешно сказать – милицию на меня вызвали. Так что друзей больше не имею. «Серега, ты стал зверем» - вот что я услышал о себе потом. А зверь, если он настоящий зверь – всегда одиночка.

Так я и жил, плавая в сизом сигаретном дыму с бутылкой пива в руке, одинокий и никому не нужный. Даже с матерью отношения не заладились. Она обычно сидела на кухне и тихо плакала. А я не утешал ее. Наверное, стал таким же ублюдком, как те, кого ненавижу.
А потом появилась она – смешная девчонка с зелеными волосами. До сих пор не понимаю, как можно было выкрасить волосы в такой дурацкий неестественный цвет.
Она стояла у подъезда и громко плакала. Не знаю, почему я не прошел мимо. Уж очень несчастный у нее был вид. Оказывается, дуреха случайно уронила мобильник с балкона. Тот упал на козырек подъезда. Всего делов-то. Я разбежался, подпрыгнул, подтянулся на руках и достал злополучный телефон. Правда, когда я спрыгнул вниз, вид у меня был, как у последнего чмошника. Я подозревал, что птицы мира - голуби много срут, но чтобы столько! Я предстал перед счастливой девчонкой весь в перьях и пятнах зеленовато-белесого помета. Но я был вознагражден, Наташка, так ее звали, повисла у меня на шее и жарко поцеловала в щеку. С этого дня мы стали встречаться. Уже на третий день, она пригласила меня домой, доверительно сообщив, что родители уехали на какой-то симпозиум. Несмотря на странный цвет волос, Наташка была чудо, как хороша. Я смотрел на ее стройную фигурку, соблазнительные холмики грудей и чувствовал, что моему члену становится тесно в узком плену брюк. Но как только я притянул ее к себе и залез пятерней под юбку, она неожиданно вырвалась и, смущаясь, поведала, что еще девушка. Мне оставалось только развести руками. Девчонке почти девятнадцать лет и такой пассаж. Чтобы утешить меня, несостоявшаяся любовница решила развлечь меня игрой на скрипке. Вообще, Наташка удивляла меня широтой интересов. Это и походы в оперу, и склейка каких-то там моделей, и посещение кружка кройки и шитья, ну, и тусня по ночным клубам. На оперу мне было глубоко насрать, пуговицы и подворотнички я научился пришивать в армии, никаких моделей я не увидел ( они типа на даче). Мне вполне хватило одной скрипки. Я, наверное, ничего не понимаю в музыке, но казалось, что мои нервы безжалостно вытянули наружу и принялись старательно шлифовать напильником.

Игра на скрипке слишком плохая замена добротному здоровому сексу. И потом, девочка, наверное, плохо представляла, что к ней в гости пришел не сопливый ботаник, а изголодавшийся по женскому теплу солдат. Боюсь, я повел себя, как последняя скотина, но поделать с собой ничего не мог. Мой напор был стремительный и жесткий. Смятая постель, порванные трусики, красное пятно на простыне. Я словно обезумел, целовал ее тело, волосы и не мог остановиться. Она лишь закрывала лицо ладонями и всхлипывала. А я клялся ей в вечной любви и звал в ЗАГС. Я знал, что никогда и никому не отдам эту девочку, которая стала мне так дорога. А еще я был счастлив, потому что видел – Наташа испытывает ко мне те же чувства.
Мы встречались каждый день и я был уверен, что очень скоро она станет моей женой.

А потом случилось непоправимое. Однажды Наташа привела меня в ночной клуб. С этого гадюшного заведения все и началось. Даже не знаю, как рассказать. Вспоминаю, и голова взрывается от пульсирующей боли, а к горлу подкатывает комок. Если бы человеку было дано предвидеть будущее.
Клуб назывался довольно глупо: « Морской волк». Нелепое название для молодежного заведения. Никаких декораций, соответствующих названию, я внутри не обнаружил, если не считать гигантского штурвала, приколоченного к стойке бара и выкрашенного в ядовито желтый цвет. Нахрена он там был нужен я так и не понял. Зал просторный, разделенный на две половины. В одной столики на две, четыре и шесть персон, в другой танцплощадка. Мы пришли к открытию, горел яркий свет. Как доверительно сообщила мне Наташа, после часа ночи выключат освещения, заискрится и засверкает цветомузыка, люди будут танцевать, смеяться и пить коктейли. Кстати, о коктейлях. Пока мы ожидали обещанного феерического действия, я заказал парочку. Называлось это чудо «Русалка». Не знаю, какое отношение имела хвостатая дева к этому напитку, но мне он напомнил вкус чая с лимоном в который плеснули столовую ложку водки. А вот цена за эту бурду была весьма немаленькая. Я старательно цедил мутное пойло через соломинку, глазел по сторонам и ощущал себя древним стариком. Мне двадцать два года, но в сравнении с контингентом собравшимся в зале…. Сопляки от четырнадцати до семнадцати лет. Были, конечно, люди моего возраста, но слишком мало. А вот Наташка явно пребывала в восторге. Она без устали щебетала, рассказывая что-то о волшебной скрипке Страдивари, о каких-то неизвестных мне Виотти и Яше не то Хрентице, не то Хейфеце. Я не слушаю, я смотрел на прекрасное раскрасневшееся личико и очень хотел перегнуться через столик, продеть пальцы в изумрудные локоны, притянуть к себе и слизать зеленую помаду с ее губ. Да, да, губы у нее были в тон волосам, как впрочем, и тени на веках.

А потом все разом изменилось. Чарующую картину восторга, словно хлебные крошки со стола, смахнул отвратительный хохот, ввалившихся в заведение парней. Я мельком скользнул по ним взглядом - восемь человек. На войне быстро учишься считать врагов. А то, что это враги я не сомневался. Слишком хорошо изучил эту шакалью породу. Пока мы с чехами гоняли друг друга по лесам и горам, здесь пышным цветом разрослась всякая сволочь, претендующая на звание хозяев жизни. Бычьи шеи, наглые сальные рожи, грубые золотые печатки на волосатых пальцах и взгляды, взгляды владык мира. Впереди всех вышагивал здоровяк в черной футболке на которой белыми буквами значилось: «Куй железо, пока Горбачев!». Наверное, бывшему Генсеку понравился бы этот лозунг. Мне – нет. Парни с хохотом сдвинули столы. Здоровяк уселся ко мне спиной, и я смог прочитать вторую надпись, не менее оригинальную, чем первая – «Имел я всех, кто ниже меня ростом!». Как все изменилось. Попробовал бы этот д##ил нацепить такую майку до развала Союза. Я обратил внимание, что многие посетители срочно покидают заведение, я бы даже сказал, устремляются к выходу, ломая ноги. И мне это здорово не понравилось. Почему-то захотелось схватить Наташку в охапку и покинуть, ставшее вдруг душным помещение.
Только было уже поздно. Один из парней оглянулся на нас, толкнул сидящего рядом товарища и заржал:
– Глянь, Витек! Лягуха! Не ну, в натуре, зеленая, как жаба!
Лысый парень с поломанными ушами, очевидно борец, оглянулся и посмотрел на нас.
– Ыыы, точняк, б#я, Тортилла типичная!
– Ты, Витя, дочитай букварь, а потом рот открывай. Тортилла была черепаха, – блондин во главе стола поправил очки и добавил. – А девочка ничего, ее отмыть и можно было б неплохо развлечься. Серый, ну-ка пригласи девушку к нашему столику.
Качок в идиотской футболке медленно поднялся и пошел к нам. Я глянул в испуганные глаза Наташки, улыбнулся и сказал:
– Когда я скажу, сразу беги к выходу, беги изо всех сил, - рука в кармане нащупала большой ключ от квартиры. Восемь человек это много, бить надо так, чтоб не вставали.

Не дав здоровяку приблизится к нашему столу, я резко вскочил и с силой ударил его в шею ключом зажатым в кулаке. Тот замер, с изумлением глянул на меня и уже падая, попытался рукой закрыть тонкую струю алой крови, ударившую из раны.
Бригада разом вскочила на ноги.
– Ах, ты, сука!
Это только в кино враги подходят по очереди, и главный герой с легкостью побеждает их одного за другим. Парни обступили меня полукругом, вытаскивая из карманов оружие, в основном кастеты и ножи, хотя у одного была телескопическая дубинка. С пустыми руками остался только блондин.
– Теня, подними Серого, надо вызвать «скорую».
В тот момент, когда один из них наклонился над окровавленным другом, я с разворота ударил ногой ближайшего ко мне отморозка в коленную чашечку и крикнул:
– Наташа, беги!
Блондин среагировал сразу, подтолкнув Витька, он приказал:
– Не дайте ей уйти!
Наперерез Наташке бросилось сразу двое ублюдков. Схватив плетеный стул, я с силой опустил его на голову толстяка, который преграждал мне путь. Тот даже не успев поднять руки, рухнул на пол. Резко стартанув, я догнал Витька и в прыжке ударил его в спину ногой. Борец, сбивая столики, пролетел несколько метров и, затормозив головой о барную стойку, затих. Второй остановился и, выставив вперед нож, пошел на меня. Фух, время выиграно, она должна успеть убежать. И в этот момент сильный удар по голове погрузил меня в темноту…

* * * * *

С детства не люблю запах лекарств. Помню, когда мать болела, я таскал к ней в палату авоськи с апельсинами. Меня всегда мутило от тошнотворного запаха всех этих нашатырей, карболок, хлорок. А еще почему-то всегда воняло прокисшими щами. По-моему, больничный аромат никогда ни с чем не перепутаешь.
Еще не открыв глаз, я понял, что нахожусь в больнице. Знакомый запах щекотал нос. Голова кружилась, казалось, что мое тело качается на волнах, к горлу подкатывала тошнота. Вот влип. Я отчетливо вспомнил драку, испуганное лицо Наташки. Мысль о ней заставила меня резко открыть глаза.
Слепящая вспышка. Яркая, как молния. Резь. Резь в глазных яблоках, жгучая и мучительная, пульсирующая, раздирающая. Я почувствовал, как по щекам скатились слезы. Проклятье! Похоже, меня здорово отделали.
Над моей головой пророкотал мужской бас:
– Сколько преднизолона?
– Сто двадцать. Вы же сами сказали, – ответил писклявый женский голосок.
– Хорошо. Потом еще глюкозы поставь.
Я с трудом разлепил отяжелевшие веки. Смотреть было больно. Какие-то белые расплывчатые фигуры. Постепенно взгляд сфокусировался. Надо мной возвышался человек в белом халате. Увидев, что я очнулся, он усмехнулся:
– Кто это у нас щурится? Как дела, драчун?
– Нормально. – Произнес я, удивляясь, насколько тихим и жалким стал мой голос.
– Уже неплохо. Давай знакомиться. Фамилия, имя, отчество?
– Савельев Сергей Геннадьевич…
– Ты, Сергей Геннадьевич, в рубашке родился. Столько крови потерял, а держишься бодрячком. Другие от такой кровопотери ласты клеят. Кто это тебя так приласкал?
– Неважно.
– Ну, неважно, так не важно. Мы не милиция. Сотрясения раньше были?
– Были. Трижды.
– Очень хорошо. Я смотрю ты парень бывалый. За неделю на ноги тебя поставим.
– Доктор, – позвал я. – Со мной девушка была. Что с ней?
– Понятия не имею. Тебя «скорая» привезла ночью, с какого-то пустыря. Сейчас сестре продиктуешь свои данные, а то мы про тебя ничего не знаем. Лежи и не думай ни о каких девушках, – врач улыбнулся и вышел из палаты.
Легко сказать не думай. Я провел в больнице три дня. А потом ушел по подписке. Врач пытался меня отговорить, но потом махнул рукой.
- Перевязки хоть есть кому делать?.
- Есть.
* * * * *
Ну, и рожа. Опухшая, с желтыми разводами под глазами. Наташка бы пришла в ужас, увидев меня. Придя домой я, не переставая названивал ей – трубку никто не брал. Несколько раз ходил к ней домой и долго трезвонил в дверь – бесполезно, ответа не было. Ночью я метался по комнате, как пойманный тигр по клетке. Курил, матерился сквозь зубы и снова набирал заветные цифры ее телефона. А еще меня очень раздражала мать. Молча стояла за спиной и беззвучно плакала. Наконец мне повезло. Трубку подняли. Тихий женский голос сообщил мне, что Наташа в больнице.
Я выскочил из подъезда, поймал попутку и помчался в клинику.
Оказалось, что моя зеленоволосая русалка в реанимации. Я прождал два часа перед выкрашенными белой масляной краской дверями, прежде чем ко мне вышел угрюмый толстяк в голубом хирургическом костюме.
Недобро глянув на меня, осведомился:
– А кто вы будете Наталье Селезневой?
Я пожал плечами: – Друг…
Покосившись на мою желто-синюшную физиономию, врач отвернулся:
– Групповое изнасилование – не шутка. Многочисленные разрывы, большая кровопотеря… В общем… ее больше нет…
Я остолбенел.
– Не понял…
– А чего здесь непонятного? Умерла…
– Ты чего лепишь, сука?! – Я схватил толстяка за грудки, притянул к себе, – Как умерла?!
– Вы с ума сошли?! – взвизгнул коновал. – Немедленно отпустите!
– Как умерла?! – я тряс его, как грушу. – Говори, сука!
– Да пустите вы! Тромб! Оторвался тромб!
– Какой тромб, у##д?!
– Это называется легочная тромбоэмболия! Ничего нельзя было сделать! Понимаете? Ничего!
Я разжал руки, и толстяк проворно юркнул за дверь. Щелкнул замок.
Несколько минут я тупо стоял, опустив голову, потом, шатаясь добрался до кожаного дивана, опустился на него и зарыдал. Вернее мне казалось, что я рыдаю. Тело сотрясала противная дрожь, но глаза были сухими.

Я брел по улице, не разбирая дороги, пока не уткнулся в продуктовый магазин. Купил две бутылки водки. Закуску на##й. Мне хотелось наебениться до зеленых соплей, до блевоты, до комы. А еще мне хотелось крови, моря крови. Я знал, что буду мстить у###дкам, убившим Наташу. Ни одна из этих сук не уйдет живой! Ни одна!
Присев на лавочку, я открыл бутылку и сделал большой глоток. Водка словно отрезвила. Нет! Пока эти падлы живые по земле ходят, я больше ни грамма не выпью! Надо идти в этот клуб, через 15 минут открытие, может повезет, кто-нибудь из них появится.
Через час я вошел в «Морской волк», здесь пока царила тишина. На столах стояли перевернутые стулья, лишь один столик занимала влюбленная парочка. У меня опять защемило сердце. Свет ярко горел только над барной стойкой, но там никого не было видно. Подойдя ближе и немного подождав, я постучал рукой по вмонтированному в панель небольшому звоночку. Из подсобки вышел молодой человек в белой рубашке с бейджиком, на котором витиеватыми буквами было написано «Алеша». Глянув на меня, парень резко тормознулся, на лице четко отразился страх.
- Я вижу, ты меня узнал. Поговорить надо.
- К вашим услугам, что будете заказывать? – Стоит отдать ему должное, бармен быстро взял себя в руки.
- Я буду заказывать информацию, а ты мне будешь ее предоставлять. Мне нужно знать где найти тех ребят, которые четыре дня назад в этом баре избили меня и… и изнасиловали мою девушку.
- Не понимаю о чем вы…
- Алеша, друг мой, Алешенька, ты хорошо слышал мой заказ? Или ты хочешь, чтоб я его повторил при сугубо личной и уединенной встрече?
Парень облизал губы.
- Послушайте, но вы не понимаете, с кем хотите связываться! Это же Арчи! Он под самим Торезом ходит!!!
Боже, благослови армию, пребывание в которой хоть на время отсрочило знакомство с «царями» жизни, носящими собачьи клички.
- Да хоть под тореном! Ты слышал, что я у тебя спрашиваю?!
- Тише, пожалуйста, тише. Если они узнают, что я вам что-то сказал…
- Не волнуйся, никто ничего не узнает.
- Я только знаю как найти Теню, Андрея Тенякова, мы с ним в одном классе учились…
- Ну?!
- Гагарина, 94-а, квартира 71, – быстро выдохнул парень.
- Ну, вот и молодец, парень, ты принял правильное решение, - я почему-то вспомнил любимую фразу ротного и аж на душе потеплело.
- Только вы, пожалуйста…
- Не ссы, Алеша, думаю, ты нескоро увидишь своего одноклассника.
Выйдя из клуба, я прыгнул в метро и поехал на проспект Гагарина. На троллейбусной остановке расспросил людей, как мне добираться до нужного дома и уже через двадцать минут увидел искомую девятиэтажку.
Поднявшись на последний этаж, я позвонил в квартиру под номером 71. Дверь распахнулась неожиданно быстро. На пороге стояла девушка лет семнадцати, одетая в одну ночную сорочку.
- Ты кто? – спросила она
- Теня дома?
- Достали вы со своим Теней! Нету его. Небось, со своим любимым очкариком где-то лазит.
Я осторожно отодвинул девушку, вошел в квартиру и захлопнул дверь.
- Эй, ты чего творишь?!
- Ничего, посижу тут, подожду его.
- Да вы что, совсем охренели, а ну вали отсюда! Ждать он его собрался! Иди на улицу и там жди хоть до ночи! Вот же, дал Бог братца, ни днем, ни ночью покоя нет!!!
- Сочувствую, но ждать его буду здесь. Очень нужен мне твой брат, понимаешь? Боюсь, что пропущу его, если на улице буду сидеть.
Девушка посмотрела на меня ненавидящими глазами, потом резко развернулась и ушла в дальнюю комнату. Я закрыл дверь на ключ и положил его в карман, затем заглянул в ванную комнату и кухню – никого. После этого прошел в зал, сел в кресло и включил телевизор, по экрану побежали титры какого-то фильма. Только сейчас я почувствовал, как устал. Боль от потери Наташки заслонила все на свете, но сейчас, сидя в удобном кресле, проявила себя другая боль, казалось, что кричала от боли каждая клеточка моего избитого тела. б#ять! Нельзя расслабляться, нельзя! Я резко вскочил с кресла и подошел к старинному комоду, уставленному семейными фотографиями. На меня смотрели улыбающиеся лица незнакомых мне людей, и один из них насиловал и убивал Наташку. Мою Наташку!

Внезапно щелкнула дверная ручка входной двери. Я выскочил в коридор. В прихожей стояла хозяйка квартиры и пыталась выйти. Поняв, что дверь закрыта на ключ, она бросилась копаться в своей сумочке, потом, словно догадавшись, посмотрела на меня.
- Не поняла, это ты что ли взял ключ?
- Ты никуда не пойдешь, я не могу тебя выпустить, пока не придет твой брат.
- Чтооо? Ты что сумасшедший? Что ты несешь? Да плевать я хотела на ваши дела, мне уйти надо! Сиди тут и жди его сколько хочешь!
- Повторяю, я не могу тебя выпустить. Он придет, уходи куда хочешь, а сейчас, нет, не выпущу.
Внезапно девушка, выронив сумку, бросилась на меня. Рывок был настолько неожиданный, что я не успел отразить нападение и острые ногти впились мне в лицо. Немного отстранившись, мне удалось перехватить руки и уложить девчонку на пол. Вдруг она развернула голову и укусила меня за левое плечо и без того сильно пострадавшее в драке. Было так больно, что я сам не осознавая, что делаю, резко, с правой врезал ей по уху. Едва не вырвав кусок мяса, голова девушки качнулась и сильно ударилась об угол дивана. Она сразу обмякла и разжала зубы.
Я слишком много видел мертвецов, чтобы питать иллюзии. Меня охватила волна отчаяния. Ведь не хотел, не хотел. Как так получилось?
б##дь! Рукопашник хренов! Справился со слабой девчонкой! Если смерть ублюдков можно было как-то оправдать желанием отомстить, то нелепая кончина этой юной девочки ставила меня самого на один уровень с подонками.
И что теперь делать? Пойти сдаться и рвать на себе рубаху, доказывая, что все получилось случайно? Простите, господа менты, хотел вальнуть брата, а подвернулась сестра…
Едва мне удалось оттащить мертвое тело в соседнюю комнату, как в замочной скважине заскрежетал ключ.
– Светка, я дома!
Все. Самокопания оставим на потом.
Я тихо стал у входа в зал. Едва Теня вошел, сильным ударом локтя сломал ему нос и подхватив падающее тело затащил его в комнату. Затем пошел на кухню, взял топорик для отбивания мяса и налил в банку воды из под крана. Потом подошел к парню и вылил ему на голову жидкость. Теня открыл глаза и испуганно посмотрел на меня. В глазах мелькнуло удивление:
- Ты живой?
- Живой, живой. Вот даже в гости пришел.
Парень перевел глаза на топорик.
- Ты что? Я ничего не делал, я с Серым в больницу ездил!
- А я верю, Андрюша, верю. Я уверен, что это не ты. Просто расскажи мне о своих друзьях и я уйду. Иначе мне придется тебе пальцы рубить. Ты же этого не хочешь?
- Не хочу, а ты правда, уйдешь? А где Светка?
- Света ушла, видишь, я ж ее отпустил и тебя отпущу.
- Да-да, конечно я все скажу, только не трогай меня. Витек рядом живет, в восьмидесятом доме, в шестнадцатой квартире. Боша на Плехановской, в восьмом, там частный дом. Катя на Державинской, в высотке, по-моему, в пятой квартире. Про остальных не знаю, правда. Нас Арчи всегда собирал.
- Арчи это блондин? Где его найти?
- Не знаю, он всегда сам звонил, но у него номер засекречен, никогда не определялся.
- Ясно. В плохую ты компанию попал, Теня. Жаль мне тебя.
Я подошел к парню, наклонился, слегка приподнял его голову и резко крутанул в сторону. Он даже не успел среагировать.
- Вот, Наташенька, первый есть.
Потом пошел в ванную и помыл руки. На душе было паскудно.

* * * * *

Я клял себя последними словами. Идиот! Упырь! Киллер хренов! Действовать так тупо и непрофессионально. Убить невинного человека. И самое главное – ничего нельзя изменить. Остается только стиснуть зубы и дальше переть буром. Только от себя уже не уйти, не сбежать. Ты убийца, Сережа. Не благородный мститель, не герой, защищающий слабых, а обычный убийца.
В самом отвратительном расположении духа, я вошел в нужный подъезд. Вот она – квартира номер 16.
На этот раз мне повезло. Дверь открыл сам Витек – лысый бугай с поломанными ушами. Ощутив на толстой шее холодное лезвие моего ножа, он хрюкнул и замер.
– Тихо, Витек, – сказал я. – Кто еще в хате?
– Никого, – промычал он, кося поросячьими глазками на мою руку.- Ты чего, в натуре? Ты кто?
– Санта Клаус. Пришел поздравить тебя раньше срока.
– Какой еще Клавус? – он недовольно сощурился. – Ты, ваще, понял к кому пришел? Тебя же на ленточки порежут.
В его крошечных глазках я не увидел страха и мне это здорово не понравилось.
– Разберемся, Витек. Давай пройдем в комнату. – Я слегка надавил ножом на его шею. Здоровяк попятился.
Дождавшись, когда толстая задница братка опустится на кожаный диван, я пододвинул себе стул и сел напротив.
Витек изучал меня пристально, даже лоб нахмурил.
Неожиданно, он ухмыльнулся:
– Я тебя знаю. Ты под Косым ходишь. Только х##и ты ко мне приперся? Косой уже два месяца, как с Торезом корешится.
– Ошибаешься, дурашка. Ни под Косым, ни под Рябым я не хожу. Ты будешь смеяться – даже Корявого не знаю.
С юмором у парня было туго.
– Какой Корявый? Не знаю такого. Чего пургу гонишь? Есть предъявы – кидай.
– Предъява одна. Помнишь « Морской волк»? Девушку с зелеными волосами?
Витек вздрогнул. Было ясно – вспомнил.
– Ааа, понял… Ты тот самый бэтман.… То-то я смотрю морда в синяках. Надо же, я думал от тебя только холмик остался. За свою Тортиллу впрягаться пришел?
От меня не укрылось, что рука лысого подонка, как бы невзначай, перебралась к спинке дивана. Он старался говорить спокойно, но в теле уже чувствовалось напряжение.
– Я тут ни при чем. Это Арчи приказал ее трахнуть. Я твою бабу даже не попробовал. Я ее за холку держал, пока Боша и Бизон ее в два хера окучивали. Чего ты на меня волком смотришь? В натуре, без пи##ы.
Пятерня Витька опустилась за спинку дивана, на плоском лице промелькнуло нескрываемое удовлетворение. Только браток опоздал. Когда он резко взмахнул рукой, я был уже готов к этому. Перехватил лапу с пистолетом, и одновременно нанес ему удар правой по кадыку. Толстяк хрюкнул и стал заваливаться вперед. Я не препятствовал его падению.
Ай да Витек – серьезный хлопчик. Надо же –Beretta 92 , да еще с глушаком. Глушак правда какой-то нестандартный, прямоугольный. Пистолетик сам не маленький, а тут еще такой нарост. Надо быть очень ловким, чтобы молниеносно выдернуть такую дуру с неожиданностью для противника или очень глупым, чтобы хотя бы попробовать. Впрочем, второй вариант как раз подходит Витьку. Тяжеленькая машинка, почти полтора килограмма, хотя нет, поменьше. Я выщелкнул магазин. Посчитал патроны. Пять штук. Что ж, на безрыбье…. Задвинул магазин на место. Снял оружие с предохранителя. Сел на стул и приготовился ждать «пробуждения» Витька.
Очень скоро он зашевелился, закашлялся, поднял голову, разглядел в моих руках итальянскую игрушку и дернулся назад.
– Да ты сиди спокойно, братан, – ласково сказал я. – Наш разговор еще не закончен.
– Что тебе надо? – голос его был хриплым.
– Для начала, назови имена своих дружков, где живут, что делают.
– А если не назову?
– Тогда я прострелю тебе ногу. Будешь упрямиться - прострелю вторую. Глушак у тебя интересный, никогда такого не видел. Точно соседи выстрела не услышат?
Витек скривился.
– Нас восемь в бригаде. Арчи за главного. Я, Теня, Серый, Боша, Бизон, Слива и Катя.
– Катя? Гомик что ли?
– о##ел? Таких не держим. Сашка Каткин – погоняло Катя.
– Витек, у тебя мобильник есть?
– Ну, есть. Вон на подоконнике.
Я шагнул в указанном направлении, не спуская глаз с угрюмого здоровяка. Взял телефон, просмотрел контакты.
– Похоже, все твои дружки здесь. А давай им позвоним?
– Зачем?
– Развлечемся. Скажешь у тебя на хате бабы, пусть подтянуться.
– Ты за кого меня держишь, сука?! – сломанные уши Витька аж покраснели. – Чтобы я корешей сдал?! Да я тебя! – Он вскочил на ноги.
Звук выстрела показался мне до крайности неприличным, словно кто-то громко испортил воздух. В комнате запахло порохом, а Витек с визгом повалился на пол. Он катался по полу, зажимая ручищами, простреленную ступню.
– А-а-а! Сука! Гадина!
– Слушай, а хороший глушак. Пердит так прикольно.
Витек до крови закусил губу, стараясь не орать, из глаз хлынули слезы. Не выдержав, он вновь заскулил.
Я протянул ему мобильник:
– Звони. И постарайся не подвывать, а то придется покалечить тебе второе копыто.
Трясущимися руками браток схватил мобильник.
– Але, Боша? Братуха, дуй ко мне! У меня тут телки! Почему не можешь? Ну, братуха….
Витек уронил мобильник и заплакал.
– Не приедет – послал.
– Ну, не расстраивайся. У тебя еще много друзей. Позвони другим, только Тене не надо, он сейчас занят.
Дрожа, как осиновый лист, Витек набрал другой номер.
– Але, Катя? Здорово, кореш! У меня дома три телки! Поможешь? Да чего я – развлекаюсь! Чего? Будешь? Когда? Ага! До встречи!
Витек протянул мне мобильник.
– Сказал, что минут через тридцать подъедет.
– Ну, вот видишь, какой ты молодец. И держался, как настоящий джигит. Даже не стонал.
В ответ на мои слова браток заголосил:
– Блин! Боль-то какая! Сука ты! Я кровью истекаю! Хоть ногу перевяжи!
– Обязательно перевяжу. Только ты, мил человек, мне сначала адреса своих корешков на листочке напиши, а то у меня память плохая.
– о##ел? У меня руки от боли не действуют! Да и не знаю я, где все живут! Боша на Плехановке, в восьмом доме, Бизон на Александровской, девятнадцать, квартира четырнадцать. Остальных не знаю! Ей Богу не знаю!
Я кивнул:
– Верю. А скажи мне, Витек, ты точно мою девушку не трогал?
Он замер. Глянул на меня поросячьими глазками:
– Конечно, нет, братан! Век воли не видать!
Я понял – врет!
Пистолет в моих руках повторил неприличный звук.
Я засунул заморское оружие сзади за ремень, ухватил мертвого за ноги и оттащил с середины комнаты ближе к дивану. Потом сходил на кухню, нашел половую тряпку и, особо не стараясь, стер жирное кровяное пятно. Ударом ноги зашвырнул тряпку под диван, сел на стул и приготовился ждать очередного насильника со странным погонялом Катя.

* * * * *
Ожидать пришлось недолго, я успел смочить голову под струей холодной воды и выкурить две сигареты. В прихожей раздались три коротких звонка и тут же по двери забарабанили.
– Сова, открывай, медведь пришел!
Слышался смех и разговор нескольких человек. Значит, Катя пришел не один…

Открыто, - крикнул я и тихо вошел в небольшую кладовку за входной дверью.
– Витек, девочки готовы? - Выкрикнул высокий, темноволосый парень, державший в руках две бутылки водки. - А мы с Бизоном не пустые пришли! Прикинь, как он удачно у меня зависал, будем три на три!
Следом за ним прошел толстяк, которого я в клубе ударил стулом по голове.
– Ты че, падла, уже с тремя трахаешься?
– Телки пустили Витька «на круг», - хохотнул Бизон.
Внезапно, Катя, шедший впереди резко остановился.
– Витя... Ты чего? Что с тобой?..
Я тихо вышел из кладовки и с силой ударил Бизона рукояткой пистолета по затылку. Тот, падая, завалил Катю, и они оба упали в центр комнаты.
Толстяк грузно рухнул на ноги мертвого Витька, а его напарник резво перекатился и вскочил на ноги.
Увидел ствол в моих руках, отшатнулся. Глаза удивленно расширились:
– Епта…
– Я вижу, ты меня узнал.
Катя предостерегающе поднял руки:
– Только не стреляй! Брат, произошло недоразумение!
– Недоразумение? Всего-то?
– Я все объясню! Слушай, чувак, не убивай! Я поговорю с Арчи, мы откупимся. Пьяные были, не соображали, что делаем, прости. Всему есть цена, тебе ж не жить если нас завалишь...
б#я!.. Интересно, во сколько он сможет оценить того единственного человека, который сумел пробудить во мне, чувства? От такого неприкрытого цинизма в голове что-то щелкнуло, я поднял оружие и всадил ему в грудь оставшиеся пули. Палец еще нажимал курок, когда до меня дошло, что магазин пуст. Падла! Нелюдь! Я не сомневаюсь, что за хорошую цену он бы продал всю свою компанию, да и родную мать в придачу! Гнилые людишки в этой бригаде.
Я подошел к Бизону перевернул его на спину и похлопал по щекам. Через минуту толстяк испуганно заморгал. Схватив его за волосы, я повернул его голову к окровавленному Кате и заорал.
– Смотри, сука! Смотри внимательно, ты подохнешь еще хуже, если не скажешь мне, как найти Арчи!
По штанам Бизона начало расползаться темное пятно.
– Я... я... н-не знаю, он всегда сам н-н-назначал встречу. П-п-правда не знаю, - заикаясь промямлил толстяк и заплакал.
– Кто знает как его найти?
– С-с-слива знает, они с д-д-детства дружат
- Как найти Сливу?
– Я один раз т-т-только был у него. Он живет в частном доме, н-на Шатиловке, возле источника.
– Фамилия?
Бизон закрыл глаза.
– Они же меня убьют!
Я достал нож и приставил к его горлу.
– Фамилия, сука!
– Варенишников... Семен Варенишников...

Я приподнял его голову и сильным движением перерезал горло. Темная, почти черная кровь хлынула на Катю.
- Ну, вот вы и побратались, ребятки, а мне пора.
Зайдя в туалет, опустил Беретту в смывной бачок. Хорошая вещичка, но патронов все равно больше нет. Уходя, оглянулся на дело своих рук. Трупы, кровь, тошнотворный запах, запах, который невозможно забыть.
По бледному носу Витька неторопливо ползла большая черная муха.

* * * * *
Я чувствовал себя совершенно опустошенным. Ввалившись домой, принялся еще в прихожей стаскивать с себя одежду. Забрался в ванну и почти полчаса стоял под холодным душем.
Когда вышел, увидел мать. Оказывается она стояла под дверью и ждала меня. Молча протянула полотенце.
– Спасибо, мама.
На ее лице промелькнула кроткая улыбка:
– Сереженька, я тебе покушать приготовила…
Я обнял ее за плечи, коснулся губами седых волос.
От этого проявления сыновней благодарности из ее глаз брызнули слезы:
– Сережа!
– Все, все, мама. Все хорошо.
Я прошел на кухню и сел за стол. Матушка расстаралась на славу: борщ, жареная картошечка, соленые огурчики, запотевший графинчик водки.
Сама она виновато теребила передник.
– Я подумала…. Может, ты захочешь…
– Все правильно, мамуля. Ты молодец.
Опрокинув рюмку, я с хрустом закусил огурцом и потянулся за борщом.
Мама смотрела на меня с такой нежностью, что я почувствовал себя последним подлецом. Все, что ей было нужно от меня – это лишь кусочек ответного тепла. Как жаль, что я так поздно понял это. Прости меня, родная.
Она окрыленная порхала за моей спиной, то подкладывала хлеб, то наливала в чашку чай, суетилась, чистила одежной щеткой мои джинсы, потом преувеличенно громко сердилась: «Сережка! Чем ты так изгваздал кроссовки? Смотри – совсем черные! Ты что по гудрону ходил?».
О, благословенная невинность. В пятьдесят лет не знает, как выглядит запекшаяся кровь. А я в двадцать два – знаю.
– Мама, не трогай! Я сам помою!
А потом я просто уснул, уснул прямо за столом.
Проснулся ночью. Глянул на часы – начало второго.
Кто-то чужой в моей голове глухо произнес: их осталось четверо.
Я тихо оделся и выскользнул за дверь.
«Морской волк» фонтанировал жизнью. Смех, забористая ругань, рвущая перепонки музыка. Вот только тех, кого я искал – сегодня здесь не было. Потолкавшись часок среди толпы вопящей от восторга молодежи, я вернулся домой.
Спать больше не хотелось. Сидел на кровати и тупо щелкал выкидухой. Смотрел, как вспыхивает узкое лезвие в отсветах фонарного столба за окном. Потискал приемник, нашел какую-то скрипичную симфонию и вдруг понял: А Наташа-то играла намного лучше.

* * * * *

Сегодня я буду искать Сливу. Помнится, Бизон сказал, что тот живет где-то на Шатиловке, возле источника. Примерно понятно, в каком направлении вести поиски. Только сначала матушке подсоблю, схожу на рынок, прикуплю продуктов. Я отчетливо понимал, что скоро мы расстанемся навсегда. Эх, мама, милый мой, родной человек, как же не повезло тебе с сыном.

– Чеченец, стоять!
Громкий вопль резанув меня по спине, заставил резко обернуться.
Метрах в тридцати стоял высокий крепыш в красной бейсболке, на плече спортивная сумка. Тень от кепки почти полностью закрывала лицо, зато улыбка была широкой и белозубой.
Я неторопливо двинулся на встречу.
Парень театрально вскинул руку вверх:
– Хай, геррофицира!
Я усмехнулся. Лешка Ставриков по прозвищу Ставрида – мой однокашник. Когда-то в школе мы были довольно дружны. Потом Леха после восьмого класса ушел в ПТУ, там и нашел новых товарищей.
– Ви есть очень похотить на мой старинный труг, – старательно изображая немецкий акцент, улыбаясь, говорил этот, вечно неунывающий хохмач и неисправимый бабник, – Я есть не ошипаться? Ви, как это по-русски, есть Сергей Софельеф?
– Здорово, Леха. Хорош прикалываться, – я протянул руку.
– Здорово, Серый!
Ставрида отступил на шаг, оглядел меня придирчивым взглядом:
– А сказали, что ты стал здоровым, как старина Шварц и настолько же крутым. Вижу – врут людишки. Мышцу, конечно, нарастил, но не так, чтобы очень. – Леша кивнул в сторону ближайшей лавочки, – Пошли, посидим.
Мы опустились на деревянную облезлую скамейку.
Ставрида расстегнул молнию на спортивной сумке, извлек две холодные запотевшие банки пива, одну протянул мне: – Угощайся.
– Спасибо.
Сделав солидный глоток, Леха довольно выдохнул:
– Нет ничего лучше холодного пива в июльский зной. Именно в такие моменты начинаешь ценить маленькие радости жизни. Ну, боец, рассказывай!
– О чем?
– Ну, не скромничай. Тебе это не идет. Все знают – ты у нас герой войны, орденоносец и все такое прочее.
– Рассказывать нечего. Подвигов особенных не совершил.
Ставрида рассмеялся:
– Молодец ты, Серый. Правильно, об этом лучше не трепаться. А то был тут один дуралей, месяца три назад. Рвал рубаху, орал что он Чечню прошел, чехов мол ненавижу, а потом просто исчез, тихо и незаметно.
– А к чему ты мне это говоришь?
– Да по дружбе предупреждаю, – Ставрида неожиданно понизил голос, – Тут, видишь ли, всем Торез заправляет… Чечен он, понимаешь?
Услышав знакомое прозвище, я напрягся.
– И много тут у вас таких Торезов?
– Торез один.
– Уже легче.
– Да он мужик справедливый и братва за ним как за каменной стеной. Я тебе это к чему говорю? Если чего – покалякаю с кем надо…. Нам крепкие ребята нужны. А тебя я давно знаю.
– Так ты что, Ставрида, в братву меня вербуешь?
– А чего? Чего-то не устраивает? Работа непыльная. Дележка произведена. Хрусты, бабы, шмотки.
– Значит веселая жизнь у бандитов?
Ставрида длинно сплюнул на асфальт.
– Я тебя, Серый, не агитирую. Сам башкой думай. Работа, как работа. Тебе привычная. Несчастные случаи, как на любом производстве. А сейчас как раз вакансии образовались. Подумал – почему старого дружбана не перетащить?
– Вакансии, значит? Порешили кого?
Леха недовольно скривился:
– Так, пустяки. В соседней бригаде непонятки. Кто-то бойцов Арчи замочил. Торез поначалу на Косого потянул, но тот божится, что не при делах. А тут и впрямь похоже, что не при делах. Залетный это, точно. Вот только зачем ему это?
– Залетный? И что, думаешь, возьмут?
– А то! – Ставрида даже рассмеялся. – С братвой только дурак такие шутки шутит! Вот-вот возьмут! Никуда му#ак не денется! А то ишь, в супермена играет! Его сейчас все ищут и наши и менты. Говорят, он с пацанами в кабаке сцепился. Одному ножом сонную артерию пропорол, насилу парня спасли, сейчас в неотложке. Другим повезло меньше. Да у меня его портрет есть! Хочешь глянуть на этого душегуба?
– Если бы артерию пропорол – сдох бы, – равнодушно протянул я, принимая из рук бывшего приятеля сложенный вчетверо белый лист с отсканированным на нем изображением предполагаемого преступника.
Изображение было схематичным и каким-то угловатым, но то, что на нем именно я, не было никакого сомнения.
Ставрида довольно лыбился, заглядывая мне через плечо:
– Глянь, какая рожа. Кого-то он мне напоминает…
Внезапно ухмылка сползла с его лица.
– Так это же…
Я поднялся.
– Спасибо, Леша, за пиво. Приятно было пообщаться.
Он смотрел на меня, как на выходца с того света. Губы побледнели. С трудом он прошептал:
– Серый, ты сумасшедший. Что ты наделал…
– Спокойно, Леша. Я разберусь. А ты беги – докладывай Торезу, или кто там у вас за главного?
Я похлопал его по плечу и с самым беззаботным видом пошел прочь.
Зайдя за угол дома, осторожно выглянул. Мой однокашник продолжал сидеть на лавочке и смотреть в одну точку, потом смял пустую пивную банку, с остервенением швырнул ее в урну и принялся с усердием чесать лоб, видимо потенцируя мозговую деятельность. Почему-то я не сомневался, какое именно решение он примет. У меня оставалось слишком мало времени. Ясно одно – дома мне оставаться нельзя. Да и вообще, глупо было там появляться, но я все же решил рискнуть. Так хотелось захватить хоть самые необходимые вещи, прибрать остатки денег.

Я опоздал. Хорошо, что я не люблю пользоваться лифтом. Живу на шестом этаже и всегда поднимаюсь по лестнице. Заранее услышал чужие голоса. Потом раздался тихий голос матери:
– А Сережи нет…
– Если позволите, мы подождем его,– уверенный мужской бас, не привыкший к возражениям.
Я осторожно попятился назад, стараясь производить как можно меньше шума.
Подъезд пришлось покидать через черный ход.

* * * * *
Я шел по улицам, не смотрел по сторонам, но спинным мозгом ощущал на себе чужие враждебные взгляды. До моей поимки, судя по всему, остаются часы или минуты. Не успел. Не успел рассчитаться с подонками. Наивно было надеяться, что они будут сидеть и ждать, когда я отправлю их в страну вечной охоты. Они уже имеют мой фоторобот. Наверняка знают мой рост и во что я одет. Изменить внешность? Глупость. Я не шпион. Пойти и побриться наголо? Молодец, Сережа, только тебя и так скоро обреют.
Я подошел к стеклянным стенам нового магазина « Спецодежда», сделал вид, что любуюсь манекенами в клетчатых рубахах, а на самом деле внимательно вглядывался в отражения за спиной. Немногочисленные прохожие на улицах не обращали на меня никакого внимания. Где, где можно отсидеться? А что если в лесу? Он начинается всего в двух кварталах отсюда. Прикупить жратвы на первое время, а по ночам прогуливаться к «Морскому волку». Может повезет – встречу кого из этих сволочей.
Прямо передо мной, за стеклянной витриной появилась невысокая пухлая девица и принялась обряжать один из манекенов в накрахмаленный белый халат.
«Одному ножом сонную артерию пропорол, насилу парня спасли, сейчас в неотложке» - всплыли у меня в сознании слова Ставриды.
Я решительно вошел в магазин. Похоже, у меня появился шанс достать одного из негодяев уже сегодня.
– Девушка, мне нужен белый медицинский халат и шапочка.
Кроме врачебного обмундирования, я купил легкую ветровку с капюшоном красного цвета, которая, судя по надписи на бирке, именовалась «Куртка туриста». По старым шпионским фильмам запомнилось, что человек, прежде всего, обращает внимание на яркую одежду, отвлекая от лица.
Поменяв несколько маршруток, я через полтора часа оказался у ворот огромного здания городской больницы скорой и неотложной помощи. Да, ахуенно! Подойти в регистратуру и спросить, где тут лежит Серый? Даже не смешно. Я подошел к огромному стенду и начал читать отделения.
1 этаж. Кардиологическое отделение. - «Не мое».
2 этаж. 1 Неврологическое отделение сосудистой патологии мозга. - «Тут эти у##ды с детства должны наблюдаться».
2 этаж. 2 Неврологическое отделение позвоночника и периферической нервной системы. - «Проехали».
3 этаж. 3 Неврологическое отделение воспалительных и травматических заболеваний нервной системы. - «Да, что ж такое!»
3 этаж. Отделение психиатрии и неврозов. - «С такой жизнью, скоро мне тут будет самое место».
4 этаж. Отделение анестезиологии и интенсивной терапии. - «Вот это уже теплее»
4 этаж. 1 Хирургическое отделение
5 этаж. 2 Хирургическое отделение... Мельком просмотрев остальное, я понял, что мне необходимо искать на 5 и 4 этажах.
В фойе больницы снял ветровку и надел халат с шапочкой. Не знаю, больницы всегда ненавидел, но к врачам отношение было восторженное. Я знал, что есть настоящие доктора, которые своими руками творили чудеса, встречал таких в военном госпитале, и вот сейчас надев белый халат, словно почувствовал силу тех, кто вернул меня к жизни в Чечне, будто одел невесомый белый бронник. Я подобрал забытую кем-то на подоконнике папку с бумагами, зашел в лифт и нажал кнопку пятого этажа.
В коридоре хирургии в лицо дохнуло знакомым запахом лекарств, к которому примешивался тонкий оттенок живой гниющей плоти. В центре отделения за столом сидела молоденькая сестричка и весело щебетала по телефону. Решительно подойдя ближе, я с ходу выпалил:
- Что за личные разговоры в рабочее время? Почему без бейджика? Как фамилия?
- Я-я-я, только минутку, это мама звонила, - смущенно залепетала девчонка. - Простите, пожалуйста. Моя фамилия Святова, Марина Святова...
- Ох, смотри, Маринка, доиграешься. Чтоб я такое последний раз видел! Мне тут одного пациента надо посмотреть, да вот беда, фамилию не могу разобрать. Зовут Сергей, лежит он у вас с колотой раной шеи, поможешь найти?
- А, так это вам Синельников нужен, этот бандюга!
- Марина, пациент есть пациент, всех лечить надо, - я улыбнулся. - А с чего ты взяла, что он бандит?
- Бандит-бандит, у него на лице все написано, положили его в vip-бокс, а вчера еще и охрану приставили. Двое таких же, как он, все курить на лестницу бегают, скоро в отделении не продохнуть будет, а скажешь чего, так только ржут как кони. Это вам в левое крыло надо прийти, он там в четвертой палате лежит.
- Ну, спасибо тебе, Маринка, пойду я лечить нашего бандита, только ты больше телефоном не увлекайся.
- Да я всего минутку, - покраснела девушка.
Я двинулся в указанном направлении. Да, быстро братва подсуетилась, уже охрану выставили. Ладно, по месту разберемся.
Левое крыло выглядело пустым. Палаты следовали одна за другой на небольшом расстоянии, очевидно, весь блок был занят vip-боксами. Найдя палату №4, я резко рванул на себя дверь. Серый был в палате один, он лежал на кровати и смотрел телевизор. Шея была затянута в корсет, в остальном он совсем не был похож на больного. Новую футболку теперь украшала надпись «Fuck you» с нарисованным кулаком, из которого торчал гипертрофированный средний палец. Ублюдок не изменял себе даже в больнице. Прикрыв за собой дверь, я подошел к кровати. б#я, да он спит! Еще и похрапывает, сука.
- Рота, подъем! - громко сказал я и хлопнул его по идиотскому рисунку на груди.
Серый открыл глаза и в изумлении уставился на меня.
- Ты кто?
- Доктор, Серега, я твой доктор, сейчас лечить тебя будем!
- Ты-ты, ты тот самый...
- В точку! Я тот самый. Теперь пришла твоя очередь.
- Но я, же ничего не сделал, ты, же меня первого вырубил...
- Сделал, дорогой, сделал. С тебя все началось, жаль закончится не тобой.
Внезапно он изогнулся и лежа ударил меня коленом в спину. Я полетел вперед, сильно ударился о прикроватную тумбочку и потерял равновесие. Тут же тезка схватил меня руками за шею и, прижимая голову к подушке, принялся старательно душить. Попытки разжать руки ни к чему не приводили, он был реально здоровый бычара. Случайно мне удалось нащупать на тумбочке кривые ножницы, которыми обычно обрезают бинты после перевязки. Я резко оттолкнулся ногами, заваливаясь на Серого и не глядя, нанес удар. Хватка моментально ослабла, освободив голову, я глянул на противника. Мне повезло, удар пришелся прямо в ухо, и сейчас ножницы одними кольцами торчали у него из головы. Походило, словно бешеный парикмахер, увлекшись стрижкой, углубился в голову с целью «подравнять» парню мозги.
- Давно пора было это сделать, да только, где ж найдешь такого цирюльника...
Вытерев о простынку капли крови с руки, я последний раз глянул на Серого. Видно, ножницы задели какой-то важный участок, по его телу периодически пробегали судороги. На всякий случай, я приложил пальцы к запястью в поисках пульса. Да, мертвее не бывает, ладно пусть себе дергается потихоньку.
Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул в коридор. Вроде никого. Уже дойдя до поворота меня чуть не сбили с ног двое здоровенных парней.
- Эй, док, ты поаккуратней ходи, глазки балуются?
- Простите, ребята, не заметил.
Они уже готовы были идти дальше, внезапно, второй спросил:
- А ты кто такой, я чета раньше тебя тут не встречал.
- Я консультировал пациента из седьмой палаты. А в чем собственно дело?
- Да ладно, живи. Рожа у тебя знакомая, только не вспомню откуда...
Я развернулся и пошел дальше. Когда «быки» скрылись из вида, я побежал. Побежал, как мог быстро, мимо мелькали открытые палаты, больные с покалеченными конечностями с удивлением смотрели на бегущего врача. Маринка, с телефоном в руке, удивленно открыв рот, проводила меня взглядом. Лифт. Нет, не стоит, лучше своим ходом, по ступенькам и, огибая по пути больных, я рванул вниз.

В фойе на первом этаже мне пришлось притормозить. Через стеклянные витражные окна было видно, как к входу больницы подъехала милицейская машина и из нее выскочили двое ребят с АКС-У. У них явно была моя фотография, значит встречать надо первым, и едва один из них заскочил в дверь, я пошел навстречу и сильным ударом в челюсть опрокинул парня. Надо было видеть глаза второго, который увидел, как какой-то врач избивает напарника. Я снял с плеча у поверженного милиционера автомат и наставил на молоденького пацана. И где их только берут - таких сосунков!
- Осторожно снимай оружие и передай мне.
- Я не могу...
- Сейчас будешь рядом лежать, только мертвый.
Он молча снял автомат и прикладом протянул мне
- Ключи от машины!
- У него, - парень махнул головой в сторону лежащего напарника. Вокруг нас начала собираться толпа, кто-то взволнованным голосом вызывал милицию. Я наклонился и в первом же кармане нашел ключи.
- Вышел и лег лицом вниз.
На этот раз пререканий не последовало. Я вышел вслед за милиционером и уселся в ППСный жигуленок.
Что ж, теперь главное - не терять темпа, то что меня будут усиленно искать, я не сомневался. Итак, Семен Варенишников, он же, Слива, и живет совсем рядом, на Шатиловке. Медленно крутясь по медгородку, я наконец выскочил на Балакирева. Вот когда удалось почувствовать преимущества езды на милицейской машине! Включив сирену, гнал под 120, при обгоне распугивая тачки на встречной полосе.

Через десять минут я миновал источник и въехал на Шатиловку, как я слышал, самый дорогой сегодня район города. Действительно, вместо убогих домишек, то и дело попадались огромные дворцы с башенками и надстройками, уходящими в небо бронзовыми шпилями. «Это ж когда они успели такого понастроить?». Моему удивлению не было предела, невольно залюбовавшись этим архитектурным великолепием, я на мгновенье забыл о цели приезда. В нужное русло меня вернул странно одетый паренек, идущий мне на встречу. Вначале мне показалось, что это больной ДЦП, он шел, касаясь земли только носками. Приглядевшись внимательней, понял — наркет, причем скорей всего «винтовой». Резко вывернув руль, я перекрыл ему дорогу. Парень в ужасе прижался к забору и, когда я вышел из машины, в его глазах играла настоящая паника.
- Оп-па, му#ора уже в белых халатах ездят!.. - он резко поднял вверх руки.
Я глянул на себя. б#я! Этот халат вообще из головы вылетел.
- Закрой рот! Если все скажешь, я тебя отпущу, понял?
- Неа, ничего я не понял, хочешь — сажай, меня батя через полчаса вытащит, и на твои угрозы мне плевать, но белый халат, это, в натуре, круто!
- Ладно, не понимаешь по-нормальному, будем говорить по другому, - я вернулся в машину за калашом, затем схватил наркета за патлы и приставил дуло к виску. - Ну что, поговорим?
- Ты че, дурак? Тебя ж посадят!
- Тебя что больше волнует, посадят ли меня или как будут смотреться твои мозги на капоте машины?
- Ты чего хочешь, придурок? Ты знаешь, кто у меня отец?
- Да я вижу, что отцы у вас у всех тут серьезные, а за себя самому ответить слабО? Короче, один вопрос, где живет Слива? Ответишь — свободен.
- Сразу не мог по-человечески спросить? Вон, - он показал рукой в сторону ближайшего «замка» - там он живет. Вернее, не он, а его родаки.
- А, Арчи, где? – я решил выудить из него все, что было возможно узнать.
- Эээ, чувак, ты чего, в натуре, смерти ищешь? Ты знаешь кто такой Арчи? Он здесь хату сам купил, никто не помогал, а сейчас так поднялся, что старожилы перед ним стелются. Ты знаешь, под кем он ходит?
- Короче, где дом Арчи?
- Ну, смотри, я предупредил... Сейчас налево и по левой стороне большой дом с золотыми башнями. Он такой один на Новгородской, не спутаешь.
- Ага, понял, спасибо. Свободен.
- Да я-то свободен, а вот ты, похоже, попал.

* * * * *

Солидный дом, дверь подъезда из мореного дуба, глазки видеокамер. Даже консьержка выглядела, как невеста на выданье. Когда я зашел внутрь, она покинула свой стеклянный аквариум и строго спросила:
– Молодой человек, вы к кому?
Я продемонстрировал ей укороченный Калашников.
– К Арчи. Не подскажете, в какой квартире он живет?
Девица оказалась понятливой:
– Третий этаж, квартира восемь, лифт, пожалуйста….
Я вежливо поблагодарил и не торопясь прошествовал к лифту. Его створки еще не успели закрыться, а бдительная консьержка уже галопом помчалась к себе на пост, где на широком столике стоял красивый стильный телефон из красного пластика.
Дверь в жилище блондинистого бандита оказалась незапертой. Я тихо проскользнул внутрь. Комнаты большие просторные, не меньше трех, из дальней раздавался дружный хохот.
Я ожидал встретить Арчи, но оказалось, что мне повезло застать всю компанию.
Кроме главаря, в квартире присутствовали Боша и Слива, а так же еще двое незнакомых мне парней – явно родственники, в одинаковых клетчатых рубашках, похоже, недавно посетили новенький магазин «Спецодежда», с одинаково дебильными лицами абсолютно не обезображенными интеллектом.
Вся дружная компания расположилась за большим прямоугольным столом, потягивала пивко и развлекалась игрой в карты.
Мое появление с Калашом в руках произвело на братков сильное впечатление.
Боша уронил бокал с пивом, и желтая пенистая жидкость разлилась по столу, заливая смятые денежные купюры и колоду карт. Наступила тишина. Было слышно как капли, скатываясь вниз, монотонно барабанят по паркетному полу.
– Эй, два брата-акробата, ¬– обратился я к «клетчатым» – Можете быть свободны. К вам у меня претензий нет.
И поскольку эти новообращенные члены ОПГ продолжали сидеть, тупо тараща на меня поросячьи глазки, я прикрикнул:
– Я что неясно сказал? Пошли вон, у##ды!
Подействовало. Братишки торопливо поднялись и словно зомби прошествовали мимо меня на негнущихся ногах. Я лишь слегка сдвинулся в сторону, освобождая им проход. За спиной хлопнула дверь.
Оставшаяся троица смирно сидела, не сводя с меня глаз. Боша трясся словно в лихорадке, Слива беззвучно шевелил губами и только Арчи казался совершенно спокойным, взирал на меня сквозь тонкие стекла очков и презрительно щурился.
– Ну, че, с##и, может кто молитву знает? – спросил я.
Мои слова вызвали бурную реакцию. Арчи фыркнул и швырнул на стол карты. Боша истерично взвыл, а Слива затараторил:
– Братан! Ты чего в натуре?! Ты же сам первый начал, там, в кабаке! Серого покалечил! Мы и впряглись! Мы же разобрались по-пацански! Помяли тебя слегка, но ведь не замочили?! Ты вон, живой и здоровый! Чуток перестарались, но ты извини – случайно все это!
– И девушку мою тоже случайно изнасиловали и убили?
– Какую девушку?! Ты что, брат? Никого мы не убивали!
– Я ее даже не трахнул ни разу! – взвизгнул Боша. – Вон, пацаны подтвердят!
– Хорош бакланить! – процедил сквозь зубы Арчи. Он небрежно снял очки, и аккуратно опустил их в карман белоснежной сорочки, с ухмылкой глянул на меня:
– Неужели, стрелять будешь?
– Буду. – вздохнул я.
– Что ж, – лениво протянул блондин, – Твое право. – и неожиданно рывком перевернул стол. – На пол! – сам он проворно бросился вниз, пытаясь укрыться за широкой полированной столешницей.

Не знаю, на что он рассчитывал. Автомат в моих руках выдал длинную очередь. Грохот выстрелов ударил по ушам. Не успевших среагировать Бошу и Сливу, смело на пол вместе со стульями. Пули дырявили тела, решетили стол, вырывали из паркета неровные щепки, катились дымящиеся гильзы, а на полу разливалась пивная лужа из разбитых стеклянных кружек…
Магазин опустел. Подойдя ближе, глянул за опрокинутый стол. На белоснежной сорочке Арчи расцвели яркие красные пятна. Я уронил автомат и молча смотрел, как желтая пенистая лужа быстро окрашивается в красный цвет. Она росла и растекалась, медленно ползла к моим ногам. Когда она достигла подошв кроссовок, я попятился назад, вышел в прихожую. Сердце оглушительно бухало в груди. Накатила омерзительная слабость. Где-то вдалеке, сквозь заложенные от грохота выстрелов уши, пробивался вой милицейской сирены. Я вышел на балкон, жадно вдохнул свежего воздуха. Закурил. Руки дрожали.

Во двор въехал синий милицейский микроавтобус. Боковая дверь отъехала в сторону, и наружу посыпались омоновцы. Кто-то из них крикнул:
– Вон он! На балконе!
Я помахал им рукой.
Двое из милиционеров припали на колено и навели на меня автоматы, остальные ломанулись в подъезд.
– Да не спешите вы так, ребята. Никто никуда не бежит.
Я докурил сигарету и бросил окурок вниз. Ну, вот и все. Сделано все, что задумано. Рассчитался с негодяями и отомстил за свою поруганную любовь. Мне все удалось, но отчего так горько на душе? Словно я не сделал чего-то главного в жизни, что-то не предусмотрел, не понял, не успел…. И этого чего-то уже, наверное, не изменить…

* * * * *

Я под следствием всего второй день, а меня уже притащили в комнату для свиданий. Сомневаюсь, что это будет мама, хотя она единственный человек которого я хотел бы увидеть.

За столом сидел темноволосый мужчина. Несмотря на июльскую жару, одет в костюм-тройку, материальчик явно не из дешевых. Белая рубашечка, галстучек в тон. Видно, что господин предает своему внешнему виду не последнее значение. Ногти ровные, отманикюренные. Единственное, что неприятно резануло по глазам это наличие на среднем пальце массивной серебряной печатки в виде оскаленной волчьей морды. Перстень явно выпадал из общего образа утонченного отутюженного чиновника среднего звена.
Когда меня ввели в комнату, господин вяло махнул рукой охраннику, подождал, пока за ним закроется дверь, и сделал приглашающий жест садиться.
Он буравил меня тёмно-коричневыми масляными глазками и задумчиво барабанил по столу костяшками пальцев. Пару раз усмехнулся каким-то своим мыслям, отчего его узкие губы презрительно изогнулись, продемонстрировав мне острый белый клык. Вздохнул и произнес:
– Ты знаешь, кто я? – голос у него был тихий и скрипучий. И поскольку я молчал, продолжил: – Меня зовут Лечи Ильясович. Но в городе я больше известен, как Торез.
Возможно, он был разочарован тем, что я никак не отреагировал на его громкое прозвище, но вида не подал. Лишь нахмурился.
– Меня интересуют три вопроса: Кто? Зачем? Почему?
Я разлепил пересохшие губы:
– Не понял вопросов.
– Я спрашиваю: кто нанял? – он повысил голос.
– Никто.
– Значит, ты просто пришел, убил моих ребят и все? – Торез откинулся на спинке стула и плотоядно ухмыльнулся, – А ты веришь, что тебя будут резать на куски прямо здесь? Резать медленно, по кусочкам, пока ты все не расскажешь?
Я пожал плечами.
– Парень, не надо со мной играть. Одному такое провернуть не под силу. Сколько вас? Кто за этим стоит? Расскажешь – никто тебя пальцем не тронет. Кому я стал поперек горла? Только не гони на Косого – знаю, он не при делах. Ну? Кто это? Мухтар? Леший? Кто?
– Мухтар, Леший – прикольные клички, – я невольно улыбнулся. – Нет, Торез, ее звали Наташа…
– Наташа? – бровь бандита взлетела вверх. – Какая Наташа? Натан Питерский?
– Просто Наташа. Девушка с красивыми зелеными волосами.
Торез вскочил с места.
– Э, дорогой, какая девушка? – в голосе явно прорезался кавказский акцент, – Что ты лепишь? С какими волосами?
– Я же сказал – с зелеными.
– Причем здесь девушка?
– Это была моя девушка. Ее изнасиловали и убили твои у##юдки.
Торез медленно опустился на стул. С минуту недоверчиво смотрел на меня, потом заговорил:
– Мне говорили, что в кабаке ребята порезвились с одной шлюхой. Не знаю, как ее звали.
– Она не шлюха!
– Ладно. Пусть хоть целка. Но убил за что?
– Она умерла.
– Ты хочешь сказать, что вся эта гора трупов из-за бабы? – Торез смотрел на меня с каким-то мифическим ужасом, - Все из-за телки, мелкой сисястой подстилки? Из-за лярвы? – неожиданно он захохотал.
Я резко схватил бандита за горло, прижал головой к столу и прошипел :
–Да, сука, это все из-за Наташи! Из-за девушки, которая была мне дорога! Ты понял, мразь?!
В комнату ввалились охранники. От удара резиновой дубинкой по спине я упал на пол, меня пробил раздирающий кашель.
Два охранника завернули мне руки за спину, подняли на ноги за шиворот. Торез ткнул мне в грудь палец с волчьей печаткой.
– Зря ты так, парень. Не надо было так со мной. – а потом он заговорил по-чеченски. Он говорил витиевато и пафосно о том, что ожидает меня и всех моих родственников до седьмого колена, при этом дружелюбно улыбаясь. Вот только Лечи Ильясович не знал, что я немного понимаю его язык. Я ответил ему парой фраз на нахском наречии, отчего его лицо вытянулось как у лошади, а карие глаза засверкали от ярости. Он погрозил мне пальцем, хотел что-то сказать, но передумал, бросил на меня испепеляющий взгляд и вышел за дверь.

* * * * *
Со следователем мне повезло. Неплохой мужик. На допросах дает сигареты. Даже чаем поит. Я вижу – сочувствует мне. Только сделать ничего не может. Недавно принес мне письмо от матушки и обещал отнести ответ. Я попросил маму молиться за Наташу и Свету – двух девушек, которые погибли из-за меня. Сам я тоже пытаюсь молиться, только у меня это плохо получается, но, может, еще научусь.
Следователь попросил меня подробно описать эту историю, даже спросил, сколько мне нужно бумаги. «Принесите побольше, - ответил я, – история долгая».
Я вооружился карандашом, пододвинул к себе первый лист. Как начать и как сие творение озаглавить?
Подумал и написал:
«Девушка с зелеными волосами».
А дальше? Дальше все просто. Ведь ничего не нужно придумывать. Услужливая память уже плеснула в кровь изрядную дозу адреналина, сердце сжалось от беспросветной тоски и безысходности, а карандаш в моей руке заскользил по бумаге, выводя корявые строчки:
«Я ненавижу ублюдков всех мастей. Ненавижу до зубовного скрежета и ломоты в суставах, до нервного тика, до изжоги, до одурения, до испепеляющей ненависти, сжигающей меня изнутри. Ненавижу!».

© Grigoriy63 & sclyff

Авторы выражают глубокую признательность за неоценимую помощь в редакции Акация и YoMan78