Часть 3.

Кабинет у нашего директора с первых секунд давал понять, кто здесь «папа». Точнее «мама». Так уж сложилось, что в нашем учебном заведении был матриархат – в администрации одни только дамы, а сверху над всем этим стоит Елизавета Феаноровна – женщина, которая по сути сделала то, в чем я работаю. На ее совести и некислые ремонты в кабинетах, и организация кинофестиваля национальных масштабов для молодежи и еще много чего интересного. Была она адекватным и умным человеком, поэтому в кабинет я зашел совершенно спокойно, ожидая конструктивного диалога. Внутри сидела Владимировна, бледная и невероятно поникшая, Павловна растерянная и немного напуганная, и конечно же Елизавета Феаноровна – внешне спокойная.
- Доброе утро, – вежливо поздоровался я. – По какому поводу вызывали?
- Вызывали, – начала директор. – Николай… Владимирович… – ее голос стал очень серьезным и грозным. – У нас ЧП, подобных которому еще не случалось. До меня дошли слухи о том, что вы на своих парах унижаете студентов и фотографируете. А потом эти фотографии публикуете в интернете. Это правда?
- Нет, – спокойно заявил я, чувствуя, как начинают гореть щеки. – Стоп… А кто вам такое сказал?
- Только что ко мне пришла мама одно из студентов, в ужасном состоянии. С разболевшимся сердцем и мигренью. – ну да, как раз идеальный человек для конструктивной беседы. – Мы вместе в интернете смотрели эти фото, читали вашу переписку… ЭТО ПРОСТО УЖАС! – вдруг перешла на крик она. – Как преподаватель может позволить себе такое??? Это же уму непостижимо! Чтобы преподаватель подобным образом вел себя со студентами! Какое право вы имеете размещать чужие фото без согласия?
- Право оговорено статьей 176 криминального кодекса про авторское право. В общественном месте я могу фотографировать кого угодно и сколько угодно. Если они не ущемляют чьих-то прав и свобод. Вы эти фото видели вообще?
- Да, мы только что смотрели их, – вдруг заговорила Татьяна Павловна. – Это просто какой-то кошмар! И комментарии читали – там через слово ошибки! Вы же преподаватель, вы должны грамотно писать!
- А сленг и жаргон??? – продолжила директор. – Как можно сделать из студентов нормальных людей, если их преподаватели выражаются подобным образом?
Я не понимал о чем они вообще говорят. У меня был шок. Какой еще сленг и жаргон? Может там еще и феня с матом имеются???
Я посмотрел на Владимировну. Вид у нее был мягко говоря хреновый.
- Светлана Владимировна, может, вы уйдете? А то у вас вид совсем никакой. Вам, наверное, не стоит этого слушать, – предложил я.
- А как же мы? – возмутилась директор. – Я только что капли от сердца выпила, а сейчас еще и успокоительное буду пить.
- Ну, – улыбнулся я. – По вам по крайней мере не заметно.
- Он еще и хамит! – возмутилась Татьяна Павловна и ее тут же подхватила директор:
- Да он даже не понимает, чего натворил! Посмотрите на него, ему даже не стыдно! Николай, ты знаешь, что меня раз чуть в тюрьму не посадили из-за того, что в общежитии одна студентка наглоталась таблеток? Из-за того, что ее парень бросил? Она на первую пару не пришла, и СПАСИБО ГОСПОДУ БОГУ, что ее соседка сказала между словом, что той жить надоело. Мы ее нашли полуживой, с пустой банкой снотворного. Я лично ее держала над унитазом, засовывая пальцы в рот, пока скорая не приехала! Ты понимаешь, какая на нас ответственность??? Знаешь, сколько сил мне стоило уговорить родителей одной девочки не подавать на нашего Илью Алексеевича (ух, классный препод был!) в суд за то, что он сказал ей: «Твое место на помойке»? А какая тень бы упала на учебное заведение, если бы это все выплыло наружу???
- Это все хорошо, но при чем тут я? – искренне не понимал я. – Там обычное групповое фото. Я что, их голых заставлял лапать друг друга?
Возмущению администрации не было предела.
- Ты оскорблял студента в переписке! – возразила Татьяна Павловна.
- КАК??? – удивился я.
- Как-то… С педерастией связано… Педовка что ли?
- При чем тут педерастия??? Это не оскорбление! Это новое слово, обозначающее девочку 14-17 лети, с сильно завышенным самомнением и заниженным уровнем интеллекта. Которая считает, что все ее любить должно только за то, что она есть. Но почему-то никто не любит. Но на самом деле всем просто плевать. Думаете, кто-то кроме них самих смотрел эти фото? Да кому они нужны вообще?
- По-твоему это не оскорбление? Ты назвал человека умственно отсталым.
- Никого я не оскорблял, я просто предположил. Хотите сказать, что вы никогда студентам такого не говорите?
Администрация произвела на свет несколько небольших, но очень угловатых кирпичиков.
- Так… – уже не выдерживала Елизавета Феаноровна. – Сейчас ты идешь, удаляешь фотографии, извиняешься перед всеми студентами, которых ставил в угол и больше никогда, слышишь, НИКОГДА не показываешь свой фотоаппарат в этом заведении. До меня, кстати, дошли слухи, что ты студентам на парах играешь на гитаре. По-твоему колледж – это увеселительное заведение? Тут люди учатся а не расслабляются. Если узнаю, что повторилось, уволю к чертям по статье. Понял?
- Понял, – спокойно согласился я. – Это все?
- Все, – безысходно подытожила директор. – Иди.
- А можно, я расскажу свою историю? Ну, то, как я вижу?
- Иди уже! – агрессивно рявкнула директор, и я еще раз еще более тактично извинился.
Мое спокойствие не на шутку взбесило администрацию, но этикет не позволял демонстрировать ничего эмоционального. Было забавно за этим наблюдать.
Извинившись в третий раз, я вышел из директорской, по пути помог секретарше с компом, и пошел к себе в кабинет, размышляя над тем, как бы повыгоднее потроллить тонко ранимую личность. И не потому, что мне хотелось отомстить – исключительно в педагогических целях. Как он дальше будет жить в нашем суровом мире, если подобные действия вызывают столько соплей и слюней? А если учитывать популярность и обилие троллинга (отчасти благодаря всяким иностранным «Хаусам» или отечественным недоаналогам – «Интернам»), то суицид при нежелании меняться будет гораздо эффективнее, чем жить на антидепрессантах и постоянно тусить у бесплатного социального психолога. А еще можно случайно нарваться не на того и внезапно обнаружить себя в местном отделении травматологии. А можно и не в местном. Чего бы придумать, а? Авторитета у меня хватает, поэтому любое мое действие у нормальных студентов будет расценено адекватно и с пониманием. О! Можно, например, на паре на коленях попросить прощения. Еще и так, чтобы на телефон снимали. Пусть видео станет локальным «мемом» в колледже. Обыграть все так, чтобы со стороны казалось, что мне реально жаль, а в реале оказалось, что я сорвал покровы с чужой закомплексованности и трусости. Ну и глупости конечно. Нет, классно конечно то, что студент уважает себя (а в нашей и вашей странах уважение к себе отсутствует у 90% населения), и решил поставить на место выскочку вроде меня. Но зачем в это вплетать маму? Тем более с такими хворями? Ну это же вообще тупо, согласитесь! Почему нельзя напрямую к директору пойти? Вот тогда бы я его реально зауважал. А так его поступок расценивается как гордый и отважный пук о собственном достоинстве в тесной и душной комнатушке под названием «моральность».
Но еще и с мамой нужно поговорить. Маму ведь жаль. Для нее ее сын – венец всего, что только может быть, и прав он априори, иначе и быть не может. Но, думаю, она человек адекватный, если я приду к ней с бутылочкой коньяку и коробкой нормальных конфет, удастся объяснить свою позицию.
По пути в кабинет меня встретил физрук Афанасий Федорович.
- Коль, а ну, пошли, поговорим, – сказал он так, как будто его все достало.
Вдруг стало не по себе. Неужели они и ему голову затуркали? Он же адекватный мужик вроде...
Я открыл свой кабинет, и мы зашли.
- Знач так, – начал он, усевшись на стульчик. – Я вчера, знач, собираюсь на сабантуй, когда мне звонит мама это…
- Я понял, про кого вы, – осторожно согласился я.
- Во! Я его Петухом гамбургским называю еще, гы-гы! Так от. Собираюсь я знач на сабантуй, когда звонит мне мама этого… ну ты понял. А она, знач, училка в школе. А они ж все, – Федорыч покрутил пальцем у виска и я неуверенно засмеялся. – Тем более у ней что-то там со здоровьем… Ага. Знач, говорит: «Там какой-то у вас в колледже моего сына оскорбляет. Ставит в угол, фотографирует, а потом в интернет выкладывает. Посмотрите сами». А для меня, Коль, интернет это мрак! Я только знаю, что это мышка, а это системник и все. Оно мне не нужно, понимаешь? Ну я значит, говорю, что разберемся и трубку ложу. Ну и собираюсь жеж… А все уже кипит внутри! Тушить нада! А она опять звонит и требует, мол, «скажите ему, чтобы удалил немедленно». А кто я тебе? Я ж не начальник, ну так же?
- Ну да, – уже увереннее согласился я.
- Ну, я ей сказал, что посмотрю, чтоб отстала, и дальше собираться. Сажусь я, знач в машину к другу, и чет мы с ним заговорили про этот интернет, а он мне раз такую дощечку показывает и говорит: «Это компьютер такой, с интернетом, и со всем сразу», вот такой, на ладошке помещается! А я ему говорю, мол, можно посмотреть? Говорит «Можно». Посмотрел я знач снимки – ну ничего «такого». Стоят там эти трое охламонов, с книжками, лыбятся. Нормально короче. Ну, я телефон выключил и поехал. Ты смотри, аккуратно с ними, а то…
- Так вот я ж только от директрисы! На ковер вызывали.
- От… – Федорыч сказал несколько непотребных слов, с расплывчатым смыслом. – Коль, ты нормальный и я нормальный, так? – я кивнул. – А они не нормальные! Им лишь бы поскандалить! Понимаешь, это такая порода, которым просто скучно, они любой повод ищут. Она в прошлом году на Леху (наш коллега) наезжала и за грудки трясла. А ты ж Леху знаешь – он же мухи не обидит... А! Я ж сегодня своих собрал разных, ну, Катьку (отличницу), Егора (раздоблая) и Петра (средний), и спрашиваю: «как вам Николай Владимирович?». Все грят, мол, классный, Катька, та вообще не может нарадоваться. Пацаны говорят, что нормальный парень, свой, понимающий… Коль, я тебе как друг говорю – не трогай ты «ЭТО».
- Так помочь ведь человеку нужно! Как он дальше-то?
- Коль, от, думаешь, я тебе плохого насоветую? Мож я и изъясняться не спец, но точно говорю – себе хуже сделаешь!
Я немного задумался.
- Спасибо вам, Федорыч, – искренне поблагодарил я. – Я уже думал, что вокруг все с ума посходили. Вы мне хоть веру в себя вернули! Спасибо! – я встал и двумя руками пожал лапу (а у Федырыча реально лапа), и мы разошлись.
Стало вдруг очень обидно. Просто потому что все не так, как должно быть, если руководствоваться здравым смыслом. Было жалко Владимировну, которой пришлось из-за меня переживать (она мой поручитель), директора, которой пришлось из-за меня переживать, маму студента, которой из-за меня пришлось переживать, и студента, который сделал так, чтобы им всем пришлось из-за меня переживать. Маринке что ли позвонить? Она умная и всегда знает, что сказать.
- Але, Марин, привет. Ты сегодня не занята?
- А ты зачем интересуешься? – недоверчиво спросила Марина.
- Просто нужно поговорить. Произошла одна ситуэйшн, в которой я пока не в состоянии разобраться. Нужно мнение умного человека.
- А мне чего звонишь? – смищно пощютила Марина.
- Марин, мне правда сейчас немного хреново. Нужно отвлечься.
- Коль, – ее голос вдруг стал чутким и аккуратным. – Я сейчас не дома. Но через пару-тройку часов могу за тобой заехать. Хорошо?
- Хорошо. Все, давай.
Как-то я ей очень сильно помог. От Марины при очень нехороших обстоятельствах ушел муж пару месяцев назад. А я как раз делал от скуки бесплатные фотосессии. А она захотела отомстить всему миру, пофотографившись «не очень одетой». Воспитана Марина была в лучших традициях пуританства, поэтому подобная выходка для нее казалась чем-то невообразимо кавайным. Снимать в людных местах запрещали остатки здравого смысла, поэтому мы поехали на ее автомашине в глушь, которая, наверное, даже никак не называется. Просто место между двумя городами, в которое ведет поросшая грунтовка. Но по пути выяснилось, что я очень понимающий человек, психолог все еще вечно голодный студент (пусть и в душе). Меня повезли кормить. Прям к себе домой. Готовили и общались. Часов пять подряд. А потом смотрели кино. И отношение между нами было как между братом и сестрой. Правда, не совсем понятно, кто был старшим. Меня радовало то, что Марина не расценивает меня как кобеля, который расценивает ее как теплую влажную дырочку. Она была как мужик, с которым можно было бы побыть ласковым и понимающим. Некоторое время я в серьез переживал над правильностью своей ориентации, так как произошедший до этого секс мне удовольствия не приносил вообще. Ни физического ни эмоционального. В лучшем случая мне было приятно удовлетворить партнера. Ну и в самых редких случаях ЧСВ росло из-за того, что смог кого-то затащить в постельку. Не могу сказать, что у меня был такой уж большой опыт, но мне стало ясно одно: пока с этим стоит повременить. Тем более нужно зарабатывать, творить, развиваться – я как бы ищу себе отмазку, так как боюсь отношений. Это Марина сказала, и я с ней согласен.
За размышлениями я не заметил, как прошла пара и перемена. И как вошли студенты. Только когда один (или одна) из них напомнили, что я им должен чего-то рассказывать, я немного расчехлился.
Так, нужно пошутить…
- Это что, опять эта «8к»? – серьезно спросил я.
- Да, – растерялись студенты.
- Я даже не знаю, 8к, кто кому больше надоел, я вам или вы мне.
- Вы нам! – крикнул какой-то шутник и я наконец-то улыбнулся.
- Я буду считать это комплиментом, садитесь, – я сам сел и начал заполнять журнал. – А че вам инженерку так часто ставят? Три дня подряд. Мы так к сентябрю уже все сдадим.
- Не «че», а «что», – поправила меня Оля (та самая). – Вы же нас поправляете, вот и мы вас…
Я хитро улыбнулся.
- Вот, хорошо! Делайте меня лучше, я только за! И за осанкой следите, если не сложно. А то на вас смотрю и скрючиться так и хочется, – все моментально выпрямились. – Что сегодня делать будем???
- Я посмотрел на студента, который больше всех остальных свое достоинство. – Во! Вспомнил! Я ж извиниться хотел! – важно став у доски и поправив галстук, которого не быо, я начал извиняться. – Господа, мне искренне стыдно за то, что я вас оскорблял тем, что ставил в угол. Я торжественно прошу прощения у всей группы…
- Да ладно вам, Николай Владимирович, – начали смеяться студенты. – Мы же юмор понимаем. Тем более никто никого не оскорблял.
- Ээээ, нет. У одного человека, которого мой поступок задел настолько, что пришлось подключать родителей, которым так же пришлось переживать, я попрошу прощения лично, – мельком глянув на раскрасневшегося студента я улыбнулся. – Но в личном порядке. Не будем, так сказать, выносить сор из избы. А вам я приготовил… так, что я там приготовил… – по пути я начал рыться в папках с карточками. – О! мы будем рисовать детальки.
- Чертить! – начали поправлять студенты.
- Кто сможет начертить, тому пять автоматом, – улыбнулся я. – Все, разбирайте.
В аудиторию зашла парочка опоздавших и сразу стала в угол.
- Садитесь на места, - скомандовал я.
- Но мы же опоздали! – начали возражать студенты.
- Все, господа, прошли те темные времена! Теперь свобода, равенство, братство!
- Ну можно, мы в углу немного постоим? – заскулили студенты.
- Ага, а потом будете говорить, что я вас оскорблял? Бегом на место!
Студенты сели на места.
Карточки с заданиями распространились по аудитории, которая плавно утонула в шорохе линеек, карандашей и циркулей. А я продолжил рассуждать о своем, периодически напоминая:
- Если что-то непонятно – СПРАШИВАЙТЕ! Поверьте, это нормально и вовсе не глупо! Глупо, это когда вы трудились над работой три часа, а ошиблись в первые пять минут и все в корне неправильно. Так что не стесняйтесь.
Но все равно никто не спрашивал.
Я как раз заканчивал читать на лурке статью про Ошо (кстати, советую, забавный дядька), когда Оля пришла сдавать работу. Сев на пустую парту, стоявшую перед моим столом, она развернула белоснежный формат. Работа была очень хорошей. Даже нет – офигенной! Да я бы сам так не начертил! Что с ней произошло? Стала нормально одеваться, краситься прилично, работает лучше всех на курсе!
- Пять. Если будете в том же духе продолжать, мне придется вас тащить на олимпиаду по инженерке. Очень хорошо! Молодец!
- Спасибо, – смущенно заулыбалась Оля. – А что это вы читаете постоянно?
- Ошо. Филосов недавний. Бывалый клоун и тролль. На своих книгах заработал состояние, но так как смысла в деньгах не видел, а благотворительность считал моралофажеством, потратил все деньги на «Роллс-Ройсы». Купил аж девяносто три штуки. Просто, чтобы поржать. Он так ни разу и не сходил в гараж на них посмотреть. Хотя, как сам говорил, в них медитировать удобнее, чем в телеге. Интересный дядька был. Умный. И веселый.
- Как вы? – искренне улыбнулась Оля.
- Да нет, что ты! Я туп. Беспросветно! Я только делаю жалкие попытки выйти на свет. Просто блуждаю в темноте.
- А мы тогда кто?
- А вы так же, как и я, блуждаете. Просто если вы наткнетесь на лучик света, то скорее всего пропустите и пойдете бродить дальше. А я отчаянно буду искать его начало… ну, лучика начало… там, где источник света.
Оля почему-то посмотрела на меня, как на идиота.
- Вот вы все-таки не такой как все. Вы как будто из сериала.
- В смысле? – удивился я.
- Ну, понимаете, вы никогда не злитесь… ну, почти никогда, вы всегда шутите, с вами интересно. Вы так себя ведете, как будто у вас нет других проблем. Так бывает в сериалах только.
- Оль, понимаешь, мы проблемы сами себе придумываем. При чем для этого мы делаем титанические усилия. А я просто научился их не делать. Теперь в свободное время занимаюсь творчеством.
- И, думаете, творчество вас кормить будет?
- А почему нет? Я все свои вменяемые деньги заработал на фантазии. Главное – научиться интерпритировать фантазию во что-то материальное – музыку, графику или слова, например.
- И, думаете, на этом можно заработать?
Я рассмеялся. Группа уставилась на меня и пришлось всех обвести недовольным взглядом.
- Вот смотри, - я сел рядом с Олей за парту, развернул ноутбук и вбил в поиске «список самых дорогих картин». – Цены начиная от 50 до 140 мильёнов долларов. А теперь давай посмотрим.
У неискушенного зрителя такие картины вызвали разве что улыбку. А при виде цены (за которую, например, можно купить какой нибудь трубопрокатный заводик) появилась бы пара, а то и тройка шершавых и противных шлакоблоков.
- А за что тут платить? Они же некрасивые? – удивлялась Ольга. – Это же просто каляки-маляки!
- Нет, это мысли. Эти картины воспринимаются совершенно на другом уровне. И воспринимать их могут только умные. Разве у дурака найдется пятьдесят милёнов лишних? Вот возьмем самый известный пример – мегапиксель?
- Что еще за «мегапиксель»? – удивилась Оля.
- Ну, «Черный четырехугольник» Казимира Малевича.
- Черный квадрат! – выкрикнул кто-то.
Обернувшись на аудиторию я заметил, что большинство техническому искусству предпочло абстрактное и внимательно слушает мои разглагольствования. Вот чего они так на лекциях не слушают???
- Нет, именно четырехугольник. Даже не прямоугольник, замете. У него стороны не параллельны ни себе ни рамке. И это не потому, что Малевич так хитро задумал, а потому что ровно не смог нарисовать... А вот если бы черчение знал, то смог! – по аудитории прокатился смешок. – И, кстати, он не черный. Автору было просто лень рисовать все одинаково черным. Поэтому логичнее называть работу «серо-коричнево-черно-пошкарябаный четырехугольник». Но не все такое могут запомнить, поэтому называют просто «Черный квадрат». Хотя некоторые утверждают, что у картины есть более осмысленная трактовка – в еврейских домах, в память о каком-то разрушенном храме часть стены оставляют небеленой. А Малевич, вы сами понимаете… Не совсем руссиш. Так вот. Смысл его работы в том, что смысла там нет. Просто нет и все. А знаете, почему?
- Почему? – хором спросили студенты.
- А попробуйте сами догадаться?
Все начали смотреть в парты – плохой знак.
- А почему он там вообще должен быть? Автор в своей работе высмеивает буквальное содержимое. Если бы взять и подписать внизу белыми буквами что-то типа «Я стОю два мильёна долларов. Круто?», то получился бы первый в мире демотиватор. Он по сути им и является. Это как бы тонкий юмор. Но основная его ценность все-таки в том, что в картине нет ничего настоящего. Раньше все что рисовали? Котят, медведей, голых баб да морские штормы. Все это подсказывала природа. А Малевич тонко намекнул, что это все скучно и никому уже не интересно. С тех пор пошло, поехало. И подумайте только, на сколько он оказался прав! В эру электричества придумали огого, сколько – электромашины, коммуникация, телевидение, интернеты, всякие ваши мобильные телефоны, планшеты. Их реально придумали, а не украли у матери природы, как тот же самолет срисовали с птички. Вот что значит абстрактное мышление!
- А почему тогда мы сидим здесь и чертим? – спросил обиженно самый ранимый в мире студент. – Нужно придумывать что-то!
- Да что вам придумывать, если вы даже букву «Х» начертить правильно не можете? Что вы можете придумать? Чтобы научиться думать абстрактно, нужно научиться думать вообще. Да вообще, думать дано совсем немногим. Мне вот, например, не дано. Чем больше пытаюсь, тем четче понимаю это.
- Но вы же умный? – возразила Оля.
- Нет, я просто много читаю. Просто цитирую чужие мысли. А своих у меня практически нет, – я улыбнулся. – Как и у вас не будет оценок, если вы сегодня не сдадите работы.
Аудиторию тут же наполнил канцелярский шорох.
- Николай Владимирович, – опять обратилась Ольга шепотом. – Я хотела извиниться за вчерашнее. Не знаю, что на меня нашло. Просто, понимаете…
- Все понимаю. Не переживай. Просто пообещай, что такого больше не повторится и все.
- Обещаю, – Оля потупила взгляд.
Робкий момент нарушил какой-то студент.
- Можно выйти?
- Нет.
- Ну пожалуйста!
- НЕТ!
- Ну можно выйти?
- Нет!!!
- Ну пожалуйста.
- НЕТ!!!
- Ну я же сказал «пожалуйста»!
- Это как если бы «можно вас убить? – Нет. – Ну пожалуйста! – А, ну тогда валяйте», – все заржали. – НЕТ!
- Ну, мне очень нада!
- Вы уже взрослый человек! десять минут до конца потерпите.
- Но я уже не могу!
- Тогда справку принесите о том, что у вас энурез. Если совсем невмоготу, вон, в углу стоит ведро, идите туда.
- А что, можно? – вдруг обозвался Шкляров (тот, который X,Y,Й чертил).
- Мне вас выпускать нельзя. Но я же не могу над вами издеваться? Нужно – вперед!
Шкляров, не сомневаясь ни минуты, стремительно пошел к ведру.
- Снимайте! – скомандовал я. – Мне запрещено, а вы снимайте!
Видимо, у всех мозг перестал работать, так как за телефоном и камерой никто не потянулся. Шкляров же не особо стесняясь, оглядываясь с очень характерным для него троллфейсом, начал делать свои дела в ведро. Аудитория ликовала, смеясь и рыдая. Вот это сюжет, а??? А мне фоткать запрещено!
Заправив ширинку, герой дня пошел на место, купаясь в овациях и лучах минутной славы.
- Шкляров, – начал я. – Я все понимаю, но тут же девочки. Берите ведро, тряпку и идите мойте в туалет. Если не помоете, поговорим об инциденте с родителями.
Очень негодуя, опять же, под всеобщие овации, Шкляров взял ведро и поплелся в туалет. А мне было необходимо перебить интерес:
- Знаете, был такой писатель – Эдгар По. Считается родоначальником такого жанра, как «детектив». Так вот, как-то ему довелось служить в военной академии. И в один прекрасный день курсантам было приказано в честь парада на построение прийти в перчатках белых и портупее. Так вот мистер По пришел в трусах, перчатках и портупее. Его почему-то отчислили, но впредь командование было чуть последовательнее в своих приказах. Писатель очень тонко показал несовершенство управленческой системы, хотя и сам отгреб от нее. Так же и Шкляров. Вот мне честно говоря все равно. Моя воля – я бы вам и «Н» не ставил в журнал. Человека нельзя научить чему-то силком. Только если он сам захочет и сможет открыть сознание. А вам, например, мешают. Вот вы должны сидеть тихо – это же ТУПО! В идеале тут каждый раз должен бурлить холивар невиданных масштабов, чтобы вам было интересно в нем поучаствовать. А вас заставляют сидеть как роботов и слушать нудные лекции. А потом еще и винят в том, что вы ничего не учите. Да не возможно таким образом ничего выучить… вообще образование сейчас стало «никаким» - консервативное, маразматичное, неэффективное и сильно устаревшее. Есть такой гавайский парень «Роберт Кийосаки», который как-то умудрился продать что-то около 25 мильенов своих книг. Самая известная из них – «Богатый папа, бедный папа». Книга хорошо и наглядно показывает, как из нашего и ихнего (и вообще всех) народов еще с садика делают стадо, которое не умеет распоряжаться деньгами и не может ничего делать самостоятельно. То есть выращивается ходячие овощи, не способные к размышлению в принципе. Так вот, в угол я вас ставил не потому, что мне было интересно над вами поиздеваться, а чтобы пробудить в вас чувство собственного достоинства. Прошу не путать с гордостью! Гордость – удел идиотов. Так вот, я рад, что мне это удалось. Хотя бы отчасти. Вы должны чувствовать всю свою потенциальную силу и не разрешать никому вас гнобить. Ничего не бойтесь, будьте решительными, рассуждайте, думайте, – прозвенел звонок. – И сдавайте вовремя чертежи.
Все захихикали, но на лицах студентов читалось «нечто». Знаете, когда глаза блестят? Уверен, что у большинства моих коллег блеск в глаза вложить не удается вообще. Конечно, этому мешает учебная программа, регламент, этические нормы, такт и прочие оплоты моралофажества. Но с детьми так нельзя. В них еще не умерла способность мыслить абстрактно. Это взрослые под воздействием обстоятельств превращаются в машины, с конкретными задачами, типа «вырастить сына, посадить дерево и построить дом». А дети пытаются за рамки выходить.
Все студенты покинули аудиторию. Кроме одного. Того, который жутко раним.
- Аааа, – заулыбался я. – Ждете извинений и унижений? Правильно! Я искренне перед вами извиняюсь. Честное слово, я не хотел никого оскорблять или унижать. Мы с вами уже давно знакомы, и я не думал, что у вас обо мне вот такое негативное мнение, – студент хотел что-то сказать, но я его перебил. – Впредь такого не повториться, я обещаю.
- Нужно было сразу удалите те фото, как я сказал. Тогда бы ничего этого не было, – гордо сказал студент.
В душе что-то оборвалось. Или я тупой или лыжи не едут.
- Хорошо, в следующий раз, хотя этого больше не повториться, я обещаю выполнять ваши приказания. А теперь покиньте аудиторию, мне нужно отнести журнал в учтельскую.
Я уверенно затопал к двери, и студент натыкаясь на парты побежал за мной, пытаясь сказать что-то типа:
- Я сам маме ничего не говорил, она сама зашла ко мне в контакт…
Но я не слушал. Мне было обидно и вообще невдомек, как такое возможно. Быть таким… ну, вот таким…
На душе стало опять хреново. Так, как если бы я был скульптором, работал киянкой и деревянным зубилом над скульптурой неделю, а потом понял что работаю с глыбой гранита. А вдруг остальные тоже не поняли моего посыла? Хотя нет, вроде глазки блестели… Ну а этот чего? Может, у него патология какая-то? Ну невозможно вот так… блджад.
Внутри образовался вакуум и чувство безысходности. Сам не знаю почему. Куда-то улетучился бывалый задор и все силы.
Убедившись, что дополнительных пар мне не наставили, я побрел в подсобку, чтобы посидеть и посмотреть в окно. Там оказалась Лена (соседка). А еще оказалось, что сейчас большая перемена. А на столе оказались бутерброды и чай, количество которых явно превышало потребности соседки в еде.
- О, пришел? – улыбнулась Лена.
- Ты ждешь кого-то?
- Представь себе, – улыбнулась она. – Садись, ешь.
Я сел и начал апатично есть.
- Ничего не хочешь рассказать? – не унималась Лена.
- А что, уже слушок прошел?
- Конечно! Всем преподавателям тебя в плохой пример поставили. Мол, только пришел, а уже такое себе позволяет. Методы какие-то садистские…
- Методы, говоришь? – обиженно спросил я. – Вот ты физик по образованию, да?
- Ну, – подозрительно насупилась Лена.
- Вот тебе простейшая задачка: Самолет вылетел из Петербурга и пролетел 500 км по направлению на север. Потом свернул на восток и пролетел 500 км. Затем повернул на юг и опять пролетел 500 км. А потом свернул на запад, пролетел 500 км и приземлился. Где относительно Петербурга приземлился самолет?
Лена немного подумала и охотно выдала ответ.
- Если учесть, что он моментально поворачивал, то, это же очевидно, что приземлится в том же месте, откуда и вылетел.
Я обреченно посмотрел на Лену:
- Вот видишь.
- Что? – удивилась она.
- Неправильно.
- Как это неправильно? – вдруг разбушевалась Лена. – Он пролетел по квадрату с равными сторонами.
- По-твоему земной шар не шар, а куб?
- ???
- Во-первых стоит учитывать, что 500 км – довольно много. Тут стоит понимать, что Земля при таком приближении не плоская. Во-вторых Чем ближе к северу, тем ближе меридианы друг к другу. Так же и с параллелями. Если учитывать это, то становится понятно, что самолет двигался не по контурам квадрата а контурам фигуры, напоминающей женскую обтягивающую мини-юбку.
- Ну, так…– растерялась Лена. – там же незначительная погрешность. И таких задач мимнимум!
- В том-то и дело. У нас учат с погрешностями. Все берут с коэффициентом точности… ну, к примеру, 0.9 в среднем. И мы даем с такой точностью десять правил, вытекающих друг из друга. Ну, в той же математике или физике. То есть погрешность в последнем будет уже где-то… я достал свой супер-смартфон Nokia 1100 и десять раз умножил 0.9 на себя. – 0.35. – А это уже по теорверу «ложь». А у нас гораздо больше десяти правил в школах изучается.
- Так и есть, – согласилась Лена. – Ядерных физик тоже несколько. Но мы только одну изучаем.
- Да не в том дело. Из людей воспитывают нечто, не способное мыслить самостоятельно, базируясь на эмпирическом опыте. Только так, как прогрессивные предки завещали.
- Лучше бы бороду сбрил, – пошутила Лена.
Я обиделся. Знаю, что обижаться глупо, но все-таки не удержался. Не на Лену, а на себя. За то, что слишком глупый, а думаю наоборот. Умный человек никогда не попрет против системы… Все! Хорош киснуть! Нужно Маринке позвонить, с ней перетереть, она точно умных мыслишек подкинет!
Допив чай и доев бутерброд, я вышел из подсобки и набрал Марину:
- Ну что, где ты?
- Минут через двадцать смогу освободиться. Через час буду у тебя. Ты уже отчитал?
- Ага, отмучился… Ну, тогда я пойду прогуляюсь по трассе, а ты меня подберешь, ок?
- Коль, случилось чего?
- Да нет, все нормально. Просто хочу с тобой несовершенство мира обсудить.
- Понятно…

Собрав вещи в рюкзак, я воткнул наушники в уши и пошел по направлению к выходу. На встречу мило улыбаясь шла Лена (языки), которую захотелось просто проигнорить. Она мило поздоровалась, а я холодно кивнул, даже не встретившись глазами. Наверное, она обиделась.

Пешие прогулки в никуда подобны медитации. И мысли становятся на место и физические нагрузки помогают расслабиться. Даже как-то час быстро пробежал – я даже за черту города не успел выйти, как встретился с автомашиной Марины. Она (Марина) была в прекрасном расположении духа. Наверное, купила какой нибудь вкусной хавки.

deathmetall © 2011